«Нас не считали за людей»: Эвакуированная из Соледара об отношении ВСУ к местным жителям
После ожесточенных боев украинские боевики под натиском российских войск были вынуждены оставить Соледар. В городе все это время находились мирные жители, которые отказались выезжать на подконтрольную Киеву территорию и решили дождаться освобождения. Жительница Соледара Наталья Морикова рассказала корр. ДАН об отношении украинских военных к местному населению и о самоотверженности бойцов ЧВК «Вагнер», освобождавших город.
Ощущение беды, людского горя прочно ассоциируется с запахом гари — еще с Мариуполя, с весны 2022 года. Одежда эвакуированных жителей Соледара тоже пропахла дымом костров, на которых готовили скудную еду. Гарь с привкусом взрывчатки и пороха, страха и смерти. Теперь эти люди в безопасности, но все равно засыпают по ночам плохо. Их, привыкших ночевать под грохот орудийной канонады, пугает тишина. Но успокаивают триколоры РФ и ДНР на улицах, буквы «Z» на машинах… Они все же попали домой, туда, где уже никто не сделает им плохо. У каждого из эвакуированных жителей Соледара есть своя история, и в то же время они все объединены в одну повесть о страданиях. Одна отдельно взятая судьба вполне описывает и злоключения остальных.
«До последнего я вообще не хотела бросать дом — столько вложено труда и денег. Муж решил эвакуироваться, переживал за меня. Было очень страшно! В последнее время преследовало такое желание — включить свет, как в кинотеатре после сеанса, и чтобы этот жуткий фильм о войне за нашими окнами закончился. А он все не заканчивался», — делится своими переживаниями Наталья Морикова.
Женщина 41 год проработала на предприятии «Артемсоль». В эвакуации она вместе с супругом Сергеем Владиленовичем, он тоже работал на том же производстве.
«Наш старший сын успел уехать в Бердянск. А младший подорвался на укропском „лепестке“, ему оторвало стопу. Его оперировали в Луганске, а потом отвезли в Алчевск — в мужской монастырь. Последние новости, которые мы о нем знаем, что сына эвакуировали в Россию, в Ростовскую область. А куда конкретно — неизвестно. Его зовут Мориков Дмитрий Сергеевич, 1987 года рождения. Хотим передать ему хотя бы, что мы живы!» — говорит Наталья.
Она утверждает, что украинские солдаты относились к местному населению, как настоящие оккупанты. Говорили:
«Не хотите уезжать на Украину, значит вы — „ждуны“ и „сепары“, ждете прихода Русского мира!»
«Они сами меж собой говорили по-украински: есть „люды“, а есть „людыськи“ — то есть „людишки“. Это они нас так называли… Вроде мы — „второй сорт“…» — утверждает Наталья.
Женщина неловко держит на перевязи перебинтованную левую руку.
«Осколочная травма левого предплечья с переломом, — как написано в диагнозе. Это когда на нашу улицу 8 марта кассета прилетела… Я тогда не успела войти во двор, присела и прикрыла голову рукой — в нее и попало. Еще в ногу, но там несильно, — вспоминает Наталья. — У нас там вся земля тогда в этих кассетах была, мы их почему-то „табуретками“ называли. Они такие круглые, из алюминия».
Женщина добавила, что сейчас уже все нормально, рука понемногу восстанавливается, травматолог сказал, что гипсовый лангет уже можно снять.
«Первый раз я непосредственно столкнулась с украинскими „защитниками“ в доме родителей. Нам соседи сказали, что рядом с ним стоит „бандерамобиль“ — мы так называли пятнистые военные машины украинской армии. Солдаты сломали замки и в гараже, и в доме, выломали входные двери. Я их спрашиваю: „Что вам здесь надо?“ Они отвечают: „Мы пришли вас защищать — нам нужно в подвал“. „А вы чего, в подвале нас защищать будете?!“ — возмущенно пересказывает события Наталья.
Она добавила, что украинские военные поставили во дворе дома миномет, а в подвале они прятались во время стрельбы. И все это происходило в одноэтажной застройке — среди таких же домов, где на тот момент оставались мирные жители Соледара.
«Тогда я, что называется, выступила: „Знаете что, ведь это не я ломаю замки у вас там, в Тернополе или во Львове! Это вы здесь у меня все разломали!“ Правда, украинские солдаты потом ушли… Но трясло меня конкретно — и от страха, и от злости. Потому что они запросто могли меня пристрелить, такие случаи бывали, люди рассказывали», — говорит Наталья.
Другой похожий эпизод случился на Рождество, 7 января. Тогда уже шли интенсивные ближние бои в жилой застройке. Линия фронта подошла к дому Мориковых.
«Украинские „захысныки“ прятались среди нас, среди мирного населения. Я как-то выглядываю из подвала, а он из-за гаража, из-за бетонного забора стреляет с плеча… не знаю, как это оружие называется, — в сторону „вагнеровцев“. Я ему говорю: „Что ты делаешь?! Сейчас же по нам прилетит „ответка“!.. А он улыбается», — вновь переживает эти жуткие мгновения Наталья.
Но все же вскоре украинские солдаты побежали со своих позиций. Россияне методично и упорно продвигались по городу.
«Украинские солдаты, когда убегали, побросали рюкзаки, спальники, другие вещи. Оставили пулемет и патроны. Еще какие-то боеприпасы, к артиллерии — я в них не разбираюсь», — говорит Наталья.
По ее словам, мирные жители сразу же, как украинские войска побежали, вывесили белые полотенца, простыни… Чтобы показать, что тут живут люди.
«Сначала „вагнеровцы“ эвакуировали из-под обстрела своих раненых, а потом уже стали выводить и мирное население из зоны боев. Они постучали к нам, вежливые, разговаривали негромко, успокаивали, — вспоминает Наталья. — Я сначала ни в какую уезжать не хотела, но они так же сдержанно, но настойчиво объяснили, что тут становится еще опаснее, и они обязаны защитить мирное население».
Четыре километра бойцы выводили мирных людей пешим порядком и малыми группами, чтобы труднее было засечь с квадрокоптера. Русские воины, по словам Натальи, тащили сумки семьи с вещами.
«Обстрел тогда уже был не такой сильный. „Вагнеровцы“ вывели нас в район комбикормового завода, и там посадили в УАЗик. На нем мы добрались в Первомайск. Сразу спросили, кому нужна медицинская помощь. Меня именно поэтому, из-за ранения руки, направили сначала в Стаханов, а потом уже сюда», — рассказывает Наталья.
«Здесь, действительно, все такое родное! Отношение людей — радушное. Понимаете, украинская пропаганда — она злая, с матерными выражениями, какая-то действительно нелюдская. А здесь понимаешь, что принадлежишь к большой стране, и относятся к тебе здесь по-человечески», — говорит Наталья.
