Любовь через насилие. Как в Мариуполе из честных тружеников пытались сделать украинских «патриотов»
Неонацисты из «Азова» (группировка запрещена в ДНР) заставляли мариупольцев «быть украинцами», а муниципальные власти им в этом помогали. Корреспондентам Донецкого агентства новостей местные жители рассказали о насильственной украинизации и обстановке перед освобождением.
Лариса Ивановна и ее сын Антон жили на площади Кирова. Это практически граница промышленного Ильичевского района, где располагается одноименный металлургический комбинат, и Жовтневого – фактически центра города. Женщина до начала спецоперации работала в рельсобалочном цехе завода «Азовсталь», ее сын – диспетчером трамвайного депо №3.
Агрессивная украинизация
«Мариуполь в подавляющем большинстве – промышленный, русскоязычный город. У нас на «Азовстали» большинство поддерживали Россию и Донецкую Народную Республику. Но часть горожан придерживалась проукраинской позиции: пропаганда, особенно по телевизору, хорошо работала», – говорит Лариса Ивановна.
По ее словам, насаждение в обществе всего украинского, и в первую очередь – языка, велось и до начала конфликта в Донбассе. Но особенно агрессивными эти процессы стали после того, как в 2014 году власть в городе взяли националисты. Самым простым методом давления на инакомыслящих было увольнение – к примеру, за нежелание обслуживать на «мове» покупателя в магазине.
«Очень активно выкрашивали заборы и столбы в синие и желтые цвета. Граффити на украинском: «Мариуполь – это Украина!». Поменяли исторически сложившиеся названия. Например, улицу Жукова на Левом берегу переименовали в «захисників України», улицу Урицкого в «Пилипа Орлика», Ваганова – в «Соборную»», – отмечает мариупольчанка.
«А вот нашу площадь Кирова украинская власть не переименовала, хотя странно», – добавляет Антон.
Лариса Ивановна, как и другие местные жители, была против переименований, но мэр города Вадим Бойченко – выходец из группы компаний украинского олигарха Рината Ахметова – всячески поддерживал инициативы националистов, демонстрируя свою лояльность режиму.
«Мы очень жалели, что в 2014 году в наш город не зашла Россия – она же тут рядом!..» – добавила работница «Азовстали».
Отношения с силовиками
Собеседники ДАН рассказывают, что конкретно на площади Кирова дежурили украинские полицейские и военнослужащие ВСУ. Их поведение отличалось от боевиков «Азова» – те всегда были более разнузданными. Тем не менее ни с «азовцами», ни с «обычными» силовиками местные старались не общаться.
«Кто знает, что у них на уме», – говорит Антон.
Работник трамвайного депо вспоминает, как во времена оккупации и непосредственно перед началом освобождения города многих раздражали пассажиры, ездившие бесплатно, по УБД – удостоверению участника боевых действий. Они часто скандалили, переходили на нецензурную речь, «требуя к себе уважения и особого отношения».
Сторонников Русского мира преследовали
Лариса Ивановна рассказывает: когда в город зашли националисты, они тут же занялись поиском пророссийских настроенных граждан – например, тех, кто ходил на митинги в поддержку России или за федерализацию Украины, а особенно – организаторов референдума за независимость ДНР. «Азовцам» активно помогали в СБУ.
«У моего коллеги по работе мама – медсестра. Так вот, она рассказывала, что к ним в городскую больницу № 9 очень много привозили пострадавших из мариупольской женской колонии. Эти пострадавшие, как она говорила, были со следами пыток», – отмечает Лариса Ивановна.
«К моему другу Александру, который придерживается пророссийских взглядов, приходили сотрудники СБУ, вызывали его в свое ведомство. Оказывали на него психологическое давление. Сейчас он находится в Приморском районе города, который контролируют «азовцы» и другие подразделения украинских войск. Жив ли он, я не знаю…», – добавляет Антон.
«Ультрас» и факельные шествия
В 2014 году с «азовцами» наши собеседники не встречались. У неонацистов тогда была база на Левом берегу в спортивной школе. Местные жители из других районов, к счастью, их особо не видели. На факельные шествия и подобные мероприятия националистов они не ходили. Складывалось впечатление, что участников таких маршей специально свозили в город. Об этом свидетельствовало и скопление автобусов возле того же Драмтеатра.
«А вот «ультрасы» (футбольные фанаты – прим. ДАН) по улицам часто ходили, выкрикивали свои националистические кричалки, жгли файеры. Здоровые, бритые налысо – морды здоровые, татуировки в виде свастик и черепов на руках и на теле… Обычных мариупольцев это пугало», – отмечает Антон.
Хроника хаоса
«Еще 23 февраля были слышны выстрелы на окраинах Мариуполя. А утром 4 марта мы пришли на работу, и нам сказали, что где-то на Левом берегу горит дом. Начали работу, но почти сразу позвонил мастер и нас отпустил. Сказал: «Все уходите с завода!» Когда я ехала домой, то видела, как через центральную проходную завода на территорию зашли семь украинских танков», – рассказывает Лариса Ивановна.
Мэр Бойченко в интернете распространял видеоролики с призывами к людям «держаться до последнего» и обещаниями что «украинская власть не бросит», а сам, как выяснилось позднее, при первой же возможности сбежал в Запорожье. С началом военной операции в городе началась анархия.
«Примерно 28 февраля мы увидели, что люди на магазинных тележках тащат продукты и какие-то вещи. Оказалось, как рассказывали, боевики «Азова» расстреливали окна магазинов, вламывались и брали, что им нужно. А вслед за ними туда уже проникали люди и тоже брали еду. Ничего купить уже было нельзя. Мариуполь просто захлестнула волна мародерства! Кроме продуктов и алкоголя стали грабить уже и аптеки, и медицинские центры, банки и почту…», – говорит мариупольчанка.
«В ночь с 23 на 24 февраля я выехал на дежурном трамвае маршрута номер 7 через центр города, и как раз в центре слышалась автоматная стрельба. Это было в 04:15 утра», – начал свою историю ее сын.
Он уверяет, что 24 февраля Мариуполь еще жил обычной жизнью: работали заводы, магазины, общественный транспорт, даже 26 февраля троллейбусы ходили на Левый берег до улицы 130-й Таганрогской дивизии. Полиции, правда, к тому моменту в городе уже не было. Днем 2 марта начались перебои с мобильной связью, пропали электричество и вода. Еще примерно через два дня отключили газ. На тот момент боевые действия уже развернулись в городе. Украинские вооруженные формирования забрали оставшийся городской транспорт для создания баррикад, вместо того чтобы, к примеру, на нем эвакуировать мирных жителей.
«Украинские власти централизованно эвакуацию из города не проводили. У кого был личный автотранспорт, те пытались выехать. Но многие возвращались, потому что «азовцы» на блокпостах стреляли по ним. Говорили, что две колонны на Мангуш (поселок в 15 км к западу от Мариуполя) «азовцы» пропустили, а третью – расстреляли», – добавляет Лариса Ивановна.
Мама, не бойся – это наши, на них буква Z!
«Все время мы оставались в своей квартире на восьмом этаже, 19 марта нас проверили военные ДНР. Держались вежливо, выяснили, нет ли в квартире посторонних. Все с автоматами, в бронежилетах, в полной экипировке», – вспоминает женщина.
А потом во дворы многоэтажек, где проживали наши собеседники, вошли танки.
«Я очень испугалась, что сейчас разобьют нашу квартиру. А мой сын Антон говорит: «Мама, не бойся – это наши, на них буква Z!». Танки стали бить по 14-этажному дому, той самой «свечке». Насколько я знаю, люди ее на тот момент уже покинули. Мы спрашиваем у танкистов: «Зачем вы по ней бьете?». Танкисты ответили, что там засели снайперы «Азова»», – рассказывает мариупольчанка.
Ларисе Ивановне и ее сыну Антону, можно сказать, повезло: их квартира уцелела, только на балконе разбиты два стекла. Сейчас они переехали временно в Донецк. После регистрации в МВД ДНР поедут в Россию к родственникам.
